этюд

                          Из цикла «невыдуманные рассказы и этюды о животных»

 

Сострадание к животным так тесно

 связано с добротой характера, что можно

с уверенностью утверждать: кто жесток с животными,

 тот не может быть добрым человеком.

философ-идеалист Артур Шопенгауэр (1788-1860)

 

Мой путь в библиотеку лежит дворами и закоулками. В этих хорошознакомых мне местах малолюдно, и по пути-дороге я могу подумать и помечтать. А недавно моё одиночество нарушил беспокойный разноголосый крик пернатых. Сердце моё подсказывало, что случилось неладное. И я свернул за поликлинику, откуда доносился низкий горловой звук вперемешку с карканьем вороны.

У стены четырёхэтажного дома трепетали, трогательно прижимаясь к дру-дружке, семь пегих прелестных пуховых комочков, один из которых был перевёрнут и стремительно перебирал лапками. Рядом самоотверженно и бесстрашно оранжево-рыжие мамка и папка держали оборону от наседавших неприветливых двух серых ворон.

Я отогнал «серых» хулиганов, и утиное семейство целеустремлённо заторопилось в сторону Халтуринской улицы, где, очевидно, была вода. Бойкие и шустрые огорята верёвочкой живенько поспешали за мамкой, а шествие замыкал строгий огарь-папка, зорко посматривая по сторонам и грозя любому задать достойную и пренепреятнейшую трёпку.

С нескрываемым любопытством я следил за утиной идиллией, прикидывая в моей голове: неужели до сих пор в густонаселённом городе, несмотря на бездумное нещадное истребление разноязычными дворниками многоразличных дуплистых деревьев и нор, ещё сохранилось потайное место гнездования огарей. Даже чердаки на крышах домов, откуда огорята-парашютисты приземляются прямо на пешеходную дорожку или газон, ревностно вычищают дочиста от выводка голубей, а тут... просто-таки какое-то чудо чудное.

Покамест я думал-соображал, внезапно набежала любопытствующая толпа и сдуру позарилась, праздной шутки ради, словить крошек-огорят.

Утиные мать и отец заволновались, суматошно засуетились и стали сбиваться с пути-дороги. Однако люди от этого нисколечко не запечалились. Наоборот, толпившиеся сделали попытку запихнуть пригоженьких малышей себе за пазуху и утащить. Когда некая сердобольная женщина попыталась по-настоящему помочь перепуганному насмерть огарёнку преодолеть непролазный бордюр, перед которым он забуксовал, долготерпеливый огарь-папка вконец потерял всякое терпение и отважно бросился в атаку.

От ужаса женщина замахала руками, затопала ногами. Однако разъярённый огарь неумолимо норовил пренеприятно её цапнуть, при этом он правдоподобно делал вид, что смертельно ранен и не может взлететь. Другой родитель торопливо уводил крошек в нужном направлении.

Разыгравшийся трагикомизм пуще прежнего раззадорил разгулявшуюся непутёвую толпучку, которая не удосуживалась здраво и, казалось бы, само собой разумеющееся порассуждать, что одинокому многодетному родителю трудновато уследить за резвыми утятами на оживлённейших уличных просторах. Ведь огарь-папка наверняка сложил буйную свою головушку в битве за родное семейство.

С невероятным усилием мне удалось руганью и угрозами разогнать скопище бесчинствующих зевак и помаленечку да полегонечку препроводить огарей до водоёма. Но не тут-то было.

Часть водоёма была изрыта, осушена и обезображена из-за ремонтных работ. Догадливая мамка завернула на ещё не испохабленный участок, но огорята-пуховики застряли в невылазной кисельной дряни. Благо, послышалось с неба беспокойное кряканье невредимого утиного папки, который и вызволил благонравную с детками из тупика. Воссоединившись без потерь, утиное семейство спустилось на голую гладь неглубокого водоёма и отплыло подальше от берега.

Тот день был бы для меня особенно достопамятным, если бы не послеполудневый недобрый случай. Недалеко от моего жилища я услыхал неистовый крик серых ворон. Малодушному и брезгливому досужему обывателю вороний крик покажется мерзким и пустым, оскорбляющим высокородный его слух. Для тонкой души и чуткого сердца карканье — это правдоподробнейшая информация о треволнениях пернатых.

К примеру, мне приходилось выручать голубя-бедолагу, попавшего в беспощадные когтистые лапы четвероногого усатого охотника. А на него как раз навели всевидящие серые вороны. Об этой роковой неурядице я доскажу в другом рассказе, а тогда на территории детсада я обнаружил крохотного беспомощного воронёнка. Подобрать малютку не было никакой возможности: вход в детсад был заколдован недетскими заржавелыми железными вратами. Подкараулить стражника-невидимку, чтобы порассказать ему о волнующей меня труднопоправимой проблеме, никак не получалось. Лишь спустя пару часов он вынырнул в облике неприкаянного садовода, слоняясь с резиновым шлангом в руках по неподмётанной территории палисадника. Когда он остановился поколдовать над запущенной цветочной клумбой, я подвалил к нему и, к великому моему изумлению, выяснил, что милостиво мне дозволено закинуть воронёнка на крышу беседки.

Но день не хвалят, пока не стемнело, поэтому учтиво раскланявшись, я неспешна побрёл вкруговую, дабы аккурат до предзакатного часа возвернуться.

Как только я отвернулся, охранник тут же выбросил разнесчастного птенца за решётку забора.

Не мешкая, я смастерил воронёнку гнездо из картонной коробки. Зацепил его за сук на ветке дерева. И отправился поискать верёвочку, чтобы основательно закрепить самодельный вороний домик.

Лишь только я отошёл, послышался звук, напоминающий треск поломанных веток. Именно так стреляет травматическое оружие. Молодцеватый паренёк с модельной стрижкой, нисколечко не скрываясь от разгуливающейся толпы, деловито отстреливал серых ворон.

Покуда я прогонял коварного злодея, другой пронырливый злоумышленник потихоньку выкрал многострадального воронёнка и уволок его в неизвестном направлении.

Такие вот две истории с пернатыми произошли этим летом в Москве.